Моему, ещё не родившемуся, внуку
Подвязанной птицей, томящимся светлячком
невольник в темнице свернулся калачиком.
Круг дум его стянут вопросом тугим:
«Как вскрыть этот запертый ларчик?»
А я озадачен отныне другим:
«Ты девочка? Или ты мальчик?»
На крошечном снимке я пола не распознал:
комочек безликий пока ещё слишком мал.
Но так начертала Художника кисть,
что в хаосе чувственной плоти,
случайно ль, но наши две жизни сошлись!
Сошлись при паденьи и взлёте.
Знакомое место: я сам отсидел там срок.
В нём узнику тесно: лечь — стены, встать — потолок.
Но гнуться, уверен, тебе надоест:
взывая к охраннице — к маме,
восставший, ты скоро заявишь протест
коленками и локотками.
И кто бы ты ни был, знай: в золоте ли нагой,
не пол, не калибр — жизнь жалует сильного!
Ты истину эту усвоив сперва,
до жизненной неразберихи,
поймёшь: руки, ноги… — важней голова!
Найти лишь она может выход!
Срок лета на сходе. Вновь птиц манит даль в меду.
Тебя ж, на свободе, к разгару зимы я жду.
И хоть в пик сезона метелей и стуж
крылатым — и тем не до странствий,
твой дом — чем не место для родственных душ?
В нём вволю тепла и пространства.
———————————————-
Тот вечер на зависть был послан самой судьбой!
Слепила глаза весть прожектором — «It.s… a Boy!»
И небу зарёю сентябрь козырял,
приветствуя дар вожделенный.
И плыл горизонт в даль. И рделась заря,
вобрав в себя весь свет вселенной…