Чадный день на сносях. Зной ему под стать.
Тихо: пара вёсел в такт истоме нежит моря гладь…
Свободы благодать!
Но на всяку добродетель жизнь хранит сюрприз:
вестник воли – ветер, угорело с гор скатившись вниз,
несёт прохладный бриз!

И тут же полусонный зной как паутинку сдуло.
И гладь морщинисто и зло взирает на гребца.
А глупый парус озорной лишь входит в раж разгула,
и шлюпка курс одним веслом держать пытается…

Отзвуки глухие, зыбь крутой волной
шлюпке нрав стихии донести спешат наперебой!
И вызов принят – Бой!

В искрящих дьявольских плевках свисает брюхо ночи.  
Шрапнелью дождь! Весло о борт свирепый шквал сломал!
Клыками ветра в два рывка растерзан парус! В клочья!
И перспективою – в упор беды девятый вал!

Шторм отступит, пятясь. Шлюпке курсом — дом.
Биться за себя – есть для судьбы вступить поводырём!
Не порознь. Вдвоём!

В огне
в дань войне
мир корючит. Вверх дном!
Злой век.
Человек —
душегуб! Гном.
Но в Б-жий дар планете
земное чудо — дети!
Они одни — бессмертия геном.

Год в год.
Будней гнёт.
В утешенье водка.
Меч. Клык.
Счастья блик.
Жизнь  — морока.
И, всё ж, в час бед иль бедствий
живому верным средством —
любовь! — Она же — жизни ДНК.

Мир сна.
Тишина.
Свет во мраке тает.
Паф-пиф!
Вспышка! Взрыв! —
Даль мерцает.
Видать, так во вселенной
дано всему, что тленно,
в ориентир недежде видеть свет.

Этот давний случай в сонмище сует
память сберегла не зря:
пагубно влюблённый, в страстном тет-а-тет,
ночь провёл всю с… ночью я.
Ночь топила чувства в мёртвой тишине:
ревновать — не ссориться.
Будь в рассудке здравом, я б почил во сне.
Но плод любви — бессонница.

“Долго ли мне зрить наедине
ту, кого плоть неймёт?!”
Рык изнутри: “Стихни! Терпи:
гостья к утру уйдёт.”

Век — шальной кометой в бликах надо мной.
Я, чужак, хожу пешком.
Страсть жива. Но дремлет. В ауре такой
зачастила ночь в мой дом.
Голос — зовом бездны. Взгляд — пучиной глаз.
Замысел — надеть узду.
И каждый раз надеждой в предрассветный час —
завтра я за ней пойду.

Ношей ума немощь, сума…
Дум тушегрузных гнёт:
“Ночью ли днём — Стикс и Харон:
ночь тебя умыкнёт.”

В янтарь заката горизонт:
туманом злата манит он.
Зазывая страждущего в край,
о каком не грех и помечтать,
обещает праведникам рай.
Для грешных… благодать.
А, следом, грёз закатные лучи,
все собрав в один горящий сноп,
он в пучине гробовой ночи
мечту утопит. Жлоб!

За дымкой дали та же даль…
Жил в печали, жди печаль…
К горизонту, прямиком, и я
уходил от бедственной хандры.
Но пятился весь путь двуликий Ян… —
Обман — канон игры.
Дали зазывные миражи —
зрелище целебное… Для глаз.
Зрячий? — Он прозреет у межи:
её пиар — злой фарс.

Эра скорости! Смог… Бесконечный поток…
Непогода не в счёт: мчит вслепую народ…
От соблазнов хмелея,
ошалев от езды, ловит кайф на хайвее!

На беспутном шоссе знак-запрет — он для всех.
Но у этих, на грех, магистраль для утех.
В штабеля… До отвала…
Золотому тельцу бьют челом… — Им всё мало!

    Что даровано за так, то во вред. — Спектакль!
   Труппа, как всегда, в ударе!
   Им бы, суетным, без драк доиграть! Но как? —
   Там Творец! Тут твари…

Ни стыда, ни табу: зло — печатью на лбу!
Не судьба здесь, не рок: курсом правит порок.
Тыщи лет! И поныне
впереди, у руля — похоть, зависть, гордыня.

Вездесущ Сатана: ложь, измена, война…
Пляшет огненный смерч! Смачно чавкает смерть.
Ни Треблинка, ни Буча
ни вождей, ни толпу ничему не научат.

    Что даровано за так, то во вред! — Спектакль!
   Труппа, как всегда, в ударе!
   Им бы, суетным, без драк доиграть! Но как? —
   Там Творец! Тут твари…

Гладкий спуск… Виражи… Мир лавиной машин…
Жизни пьеса. Аншлаг! Жизни ценности в шлак.
Путь короткий, путь долгий —
он предопределён. С ними мне по дороге…