Из навеянного Мексикой

Вот и жизни застывает полынья.
Прежний мир вокруг меня
сжимая,
время мысли взяло в кольцо.
Ночью тени. Стон метели. Холода.
Тем желаннее среда
живая!
Но… зима. Да снег и ветер в лицо.

А между тем есть где-то
тот же сезон.
Жизни дарует он
круглое лето.
Снился мне сон…

Будто снова, будто вправду молодой,
в стороне гостил я той
желанной,
где для жизни весь океан.
Только небо гостю виделось чужим.
Воздух молодости — дым.
И, пьяный,
понял я, что жизнь без смерти — обман.

Но должен быть, всё же, где-то
вечный сезон:
вышел за горизонт —
круглое лето!
Видел я сон…

Носится, ухая, ветер-дикарь.
Белая мгла. — Вьюжит декабрь.
Тусклый фонарь скрыто любуется
светлым весельем на улице.

Щёки строений под гримом густым.
В пышных мехах денди-кусты.
Девица-ель всем улыбается:
в радость гулянье красавице.

Кружит, спускаясь, стотысячный рой:
вестник тепла — звёзная роль.
Дым над трубой с крошками дразнится.
Общее шумное празднество!

Тихая улица: ветер устал.
Дремлет фонарь. Кончился бал.
Холст в чистоту детского личика —
шалость природы-язычника…

Безголосье. Сонной суеты пора.
Вот и осень сходит со двора.
Осыпает отжитым, отгоревшим в тлен.
У природы время перемен.

Ждать недолго: лёту для зимы — на взмах.
В радость ёлке, липке голой в страх.
Старикам в уныние, деткам в озорство.
Дух зимы — покой и торжество.

Флюгер нервный носом ловит на ветру:
перемены к злу или к добру?
Лишь один слепой валун знает наперёд:
ничего здесь не произойдёт.

А для моей души что ни день — то плен!
Ей который год тесно в осень.
Ветер, укажи курс для перемен!
Залетай с добром! Хотя бы в гости…