Была любовь иль не была,
весенний ручеёк поведать не успел:
он быстро высох.
То к тайнам бытия.
На них есть Судия.
Он справедлив. Но… высок.

Была ли свадьба, не была,
совсем не в этом суть: страсть одержала верх. —
На то и лето.
Им было хорошо.
И дождичек прошёл —
хорошая примета.

Была ли верность, не была,
к чему теперь гадать? Порок любой из нас,
скрывая, носит.
А где вина, где грех,
что — норма и что — сверх —
на Суд представит осень…

Ночь светом прошлого. День тенью. Эхом звуки.
В туман и в дождь, в осенней стылой мгле
по всей земле,
веками по земле,
одна, слоняется разлука.

Холодный дождь являет страсть послом порока.
Туман сулит погоду. Но потом.
Тепло и дом.
Хрустальный тёплый дом.
А ей, влюблённой, одиноко.

А ей всё видится: однажды на рассвете
когда-нибудь, но первою весной,
хмельной, но свой,
блудливый, но родной
к ней насовсем вернётся ветер.

Я не вода, чтоб замерзать, когда вползает страх.
Не пиво, узником во тьме бутылки.
Я даже не подруга им и не сестра:
я всякой жидкости любовник пылкий.

Я молода! И я люблю, когда партнёр в соку.
Я — датчик страсти! Я — метаморфоза.
В экспрессии стихий всегда я наверху!
В телодвижениях любых и позах.

Меня по голосу узнать легко: я не как все.
Да, шепелявю. Но, зато, надменно.
Я в жизни на плаву. Плыву во всей красе…
Но не потоком, не волной. — Я пена!

Жизнь его — растраченный ресурс желаний.
Ей судьбы горнист протрубил отбой.
В ней надежда — светлый сон. Каприз,
за гранью.
Дышит прошлым старенький гобой.

Там он в каждой ноте был и чист, и звучен:
весь репертуар был почти им спет.
Слава, блеск… — ему бы счастья в дар.
И случай
свёл его со скрипкою в дуэт.

Так маршрутом музыки по тропам цельным
и мечтой, и сном, в жизнь вошла она.
Ах, как греет свет, когда вдвоём!
На сцене.
Но в любом спектакле есть финал.

Сцена. Он один в лучах чужого света.
Зал не поредел — он почти пустой.
Всё слабее в нём звучит гобой:
дуэта
композитор не предусмотрел.