Калейдоскоп

Стариком седым январь
в ночь покинул календарь:
скоротечны бытия дни.
На уход ему прогноз
обещал прислать мороз. —
Ночь всю ночь смеялась над ним:
у природы свой каприз —
в дождь затеяла стриптиз.
И разделась догола. Вмиг.
Любопытный сериал.
Хрупкий мир кривых зеркал.
Правда? — Там… За зеркалами.

Снег ли ливень… — всё в мире бренное.
Жив ты или… — жизнь сцепка генная.
Утро, вечер… — блики в тщете мирской.
Крутит вечность жизни калейдоскоп.

Зеркала чудной трубы —
катехизис для судьбы.
Гороскоп. Путеводитель.
Сцены мрака и пестрот
свяжет каждый поворот
в цепь явлений и событий.
Жизнь течёт… Труба творит…
Сдвиг и… новый колорит.
Чувства — в красках… Жиже, гуще…
Сбиты кадры в рваный строй:
ускорение, застой…
Лишь для счастья миг отпущен.

Мрачен, счастлив… — всё в мире тленное.
В целом, частью — мир твой вселенная.
Плод ли семя — пыль в суете мирской.
Крутит время жизни калейдоскоп.

С безысходною тоской
я смотрю в калейдоскоп:
с каждым разом всё бедней спектр.
На желанья спрос упал.
Грёзы в спячке. Страсть скупа. —
Весь почти репертуар спет…

Закладка

Красную десятку (был богат когда-то)
я вложил закладкой в книгу, что читал.
Помню, оставалось дочитать-то малость,
Но … не дочиталось — скучным был финал.

Время шло, банкнота вышла с оборота,
быстро превратившись в мёртвый капитал.
Бывшая персона служит знаком скромным
в пожелтевшей книжке, что не дочитал.

Я листаю книгу… Классная интрига!
Только жалкий прикуп под конец игры.
Хоть герой азартный, но с такою картой
безполезно фарта ждать и лезть в прорыв.

Нет, так не годится! Я открыл страницу.
Всё, что было в прошлом, прожито. Черта!
Но, что там, впереди-то? — Тоже любопытно.
Дочитаю — больше ж нечего читать.

Сбились с дороги…

Ни огонька, ни пространства, ни звуков.
Дремлет без жизни в лице ночь-старуха.
Чую в нутре спячки такой
запах тревоги:
стал и стоит старый мой конь. —
Мы сбились с дороги.

Путника ноги выводят. — Я спешил:
пусть отдохнёт друг мой полуослепший.
Не пропадём. Два — не один!
Шесть ног напару!
Ночь бы пройти: а там углядим.
Хоть оба и стары.

Взял я лошадку свою за уздечку:
надо судьбе пробиваться навстречу.
И в никуда (лишь бы вперёд!)
напропалую
двинулись в даль — ту, что нас ждёт.
На риск и вслепую.

Тащимся мы… Но без ориентиров.
Хоть напрямик, но бесцельно по миру.
Сгинем в ночи, выйдем к огню…
долго ли, малость —
больше коня я не гоню:
пройдём, что осталось…

Корни

Наш суровый край глухой, но злачный.
Шик и рвань: таким он был всегда.
Кто всю жизнь жируют, кто ишачит… —
злая разнородная среда.
Сверху самодержец, феодалы…
Барщина. К ней податью — оброк.
Сколько б ни забрали — всё им мало! —
Алчность — их природа. И порок.

А мы? — Мы глубинные твари! Мы чернь!
Наш мир — мрак и клетка.
Нам камень подушкой, соседом смерд-червь.
Мы в брюхе у тьмы.
Жизнь в чёрном квадрате. По-чёрному труд.
Клеймо чёрной меткой!
Нам воли верхи подобру не дадут.
Но роем к свободе мы!

Здесь неразличимы дни и ночи.
Здесь земля – харчевня и постель.
Низкий статус свой мы сносим молча:
подземельным, нам не до страстей.
Обирают, грабят… — мы терпилы:
для таких не писаны права.
Так что, если в крае взвоют пилы,
нам-то пофиг! Им? — Их на дрова!

Да, мы глубинные твари! Мы чернь!
Наш мир — мрак и клетка.
Камень подушкой, соседом смерд-червь.
Мы в брюхе у тьмы.
В чёрном квадрате. По-чёрному труд.
Клеймо чёрной меткой!
Нам волю верхи добром не дадут.
Но роем к свободе мы!

А пока, звонком стволу и кроне:
«Эй, вы там! Элита! Высший свет!
Часом не забыли, кто вас кормит?
Кто благополучия скелет?
Справедливость — чувство априори:
мир двулик — тут Б-г, там Сатана.
Выбор ваш. Здесь или жизнь — «зри в корень»,
иль «руби под корень» — всем хана!».

Да, мы глубинные твари! Мы чернь!
Наш мир — мрак и клетка.
Камень подушкой, соседом смерд-червь.
Мы в брюхе у тьмы.
В чёрном квадрате. По-чёрному труд.
Клеймо чёрной меткой!
Нам волю верхи добром не дадут.
Но роем к свободе мы!

Лабиринтом страстей

На личике застенчивом разбуженная страсть.
Распластанные плечики вминаются в кровать.
Девятый вал дыхания. Стон наслажденья… Страх!
И чистое раскаянье в слезах.

Кокетливость привычная на чувственном лице.
Самцы с природой бычьею берутся под прицел.
Во вкус разнообразие. Крутые виражи.
И бесконечным праздником вся жизнь.

Лицо давно оплывшее. Но тот же хищный взгляд.
Поклонники все бывшие ей больше не звонят.
И хоть пока нет повода к отчаянью, уже
не спится в ночь и холодно душе.

Зигзаги жизни прожитой в кривой канве морщин.
Иссохшаяся кожица. Клок считанных седин.
Покойны дни последние. Всё ниже чёрный свод.
А в ком-то пробуждения страсть ждёт…