За окном пейзаж пустынный.
Гимн теплу допет.
Да ноябрь краски долизал.
Липы с клёнами застыли
в затяжной мольбе,
простирая руки к небесам.

Не для меня такой сюжет:
на просьбы мой лимит уже
подиссяк.
Ведь судьба и так
была достаточно добра
и выручала, как могла.
Докучать
смею ли опять?

В этой бедности осенней
чудом из чудес,
где, казалось, счастью вышел век,
вдруг, услышав, во спасенье
Чародей с небес
рассыпать стал манной белый снег.

И закружил снежинок рой
в весёлой пляске озорной
за окном.
Чистым серебром
блестит покров горбатых крыш.
Ну, а вокруг такая тишь!
Деревца
улыбаются.

Первый снег — добру примета.
Он хандре рубеж.
Откровение. Как всё, что в новь.
Исцелитель. Праздник света!
Почтальон надежд.
Первый снег — как первая любовь!

И, как сказали б на Руси:
“О чём ещё судьбу просить?”
Сквозь стекло
чувствуя тепло,
чтоб убедить свой разум в том,
что не обман это, не сон,
не кино, —
я открыл окно!

Занавесил дождь тоской бесплодной
тусклое окно:
убедить пытается погода —
всё упреждено.
И, всё же, мне, в иной среде,
тот виден день
безудержных желаний!
Но… звёзды спят, маяк погас:
на этот раз
он недоступно дальний.

Там, умытых утренней лазурью,
резвых лошадей
объезжает без седла, без сбруи
будущий жокей.
Верхом на бешеном коне! —
Вот так бы мне
промчаться утром ранним!
Но… жизнь — отвар на отворот:
желанный тот
день недоступно дальний.

Там, сорвавши страсть, экстаз природы,
плоти две сковав,
понесёт в падении свободном,
как единый сплав!
Вот так и мне бы с шебутной
девчонкой той
вернуть часы свиданья!
Но… что взывать, коль не дано:
тот день давно
недостижимо дальний.

Занавесил дождь тоской бесплодной
узкое окно:
убедить пытается погода —
всё предрешено.
А где-то там, в иной среде,
меня ждёт день
безудержных желаний!
Но… звёзды спят, маяк погас:
и в этот раз
он недоступно дальний…

И вот уже ландшафт, являя наготу,
покров свой на ходу слинявший сбросил.
За окном туман съедает краски дня.
И жизнь несёт меня экспрессом в осень.
Набирая ход со станции начальной,
всё быстрее мчит загруженный состав.
И трясёт в нём пассажиров, и качает.
Без разбору. Невзирая на места.

СВ, купе, плацкарт… — страховки нет и там:
комфорт господ и дам весьма условен.
Сервис, интерьер… — всему своя цена.
Лишь колея одна для всех сословий.
Знаменитости, элита… — круг мой проще.
Но и здесь гуляют! Так же, как верхи.
Нравы те же: и у нас, в вагоне общем,
те же слабости, пороки и грехи.

И там, и тут вагон. И тот же рваный ход.
Окно то в даль зовёт, то давит тучей.
Долог, краток путь? — Билета чёт-нечёт:
кому как повезёт. Гарантом — случай.
Жизнь — такая недописанная повесть,
где намешаны гипноз, сон и дурман.
И куда её несёт курьерский поезд,
знает стрелочник. Но и он, обычно, пьян.

Без правил нет езды: их существом — запрет.
Доволен или нет, а ехать надо…
Тихоход, экспресс… Барак, ночлежка… Дом.
Кому-то жизнь ярмом, кому усладой.
Жизнь — русалка, дух… Но стоит в жизнь влюбиться,
тут же случай оборвёт тугую нить:
строго глянет на счастливца проводница:
мол, всё, — приехали уже. Пора сходить.