Вечер на беззвучной улочке чадил печаль.
Каланчой под мрачным фонарём
человечек в чём-то чёрном чужаком торчал.
Впрочем черни я не чуял в нём.
Чахлый, чуть ли не чахоточный, случайный гость,
чем-то озабоченный, молчал.
Чай не мученик, не нищий. Не читал в нём злость.
Но и счастья он не излучал.
Что меня к нему качнуло в полуночный час?
(если честно, я ведь сам молчун)
Чай, всё та же одичалость, что так точит нас,
что и силачу не по плечу.
Было что-то в нём от черта, паче чаяния —
чересчур чумазый мужичок.
И в его чертах, вначале, не случайно я
прочитать сочувствия не смог.
Под курчавой чёрной чёлкою колючий взгляд
излучали чёрные зрачки —
Необычный, чисто волчий. И чумной наряд:
чёрный плащ, перчатки из парчи.
Нынче мне, считай, почти в зачёт учение:
встреч случайных участь впредь я чту:
ничего нет чётче в вечности течения,
чем печать, но … будучи на лбу.