Сумела осень жёлтой негой грусти
меня под вечер снова напоить.
А жизнь, что ломкий прутик,
что паутинка-нить, —
И осени её не оживить.
Отвергнутый судьбой бродяга жалкий,
я был ей симпатичен. До седин.
Но сослан, вдруг, на свалку.
За что? — Не уследил.
Судьба… Она ж сама в лице судьи!
Здесь жизнь моя скромна. Но постоянна.
В кругу бездомных кошек и собак.
Постелью — пух тумана,
а крышей — неба мрак.
Здесь стол один на всех. Здесь наш очаг!
Здесь все мы за чертой. — Среда отбросов
элитного земного бытия.
И нет у нас вопросов:
ведущая стезя
у каждого кривая. Но своя.
На свалке я. Зато вне всяких шаек:
не вор и не грабитель. Не делец.
Но и не попрошайка!
Не лицемер. Не лжец.
Я — человек! Свободный, наконец!