Исхудавшей волчицей тень моя за мною мчится
по пятам,
норовя то тут, то там отхватить кусок живого.
Но не плоти часть — души!
И на грани паденья я кричу голодной тени:
“Не тебе
представлять здесь мир теней! Душу я отдам. Но Б-гу!
Участь Он её решит.
Я скажу Ему при встрече, глядя снизу вверх:
“Коль судить, по-человечьи, я один из всех.
Тех, кто Заповеди зная, прожили греша.
Но только лишь из тех, в ком есть душа!
В человеке всё едино. Но в чём виноват,
не душа моя повинна: грешник — голова!
Каково же ей томиться в общности такой?
Дай вольную душe! Дай ей покой!”
Ночь немым отголоском. В никуда дорога. Скользко.
Гололёд.
В полумгле луна плывёт. Я один. Плетусь устало
к той невидимой черте,
где реальность — обрывом! Тень? — Слепа. Но прозорлива.
Поняла:
не её стихия мгла. Потерялась и… отстала:
ей не светит в темноте.