Коротка, длинна дорога, в никуда, к свободе, к Б-гу —
зрячим виден свет.
Спуск ли, в гору… — по-любому: если та дорога к дому,
значит выведет.
Вечер. Вьюжит. За спиной клич гласом кладбища:
«Это я! — Семён Семёныч. С наступающим!»
Сиплый голос. Незнакомый. «Ветер что ль назвался Сёмой?
Угораздило…
Рождество грядёт? Год Новый? Иль ещё какой-то повод
жизнь отпраздновать?»
Сей вопрос недолго мучал (шифра суть проста):
имя, отчество — созвучьем к цифрам возраста.
И хоть прощальный бал рано так давала осень,
оковы снег ковал. Да ветер стал расти.
И жизнь в зиму текла. И поглотила мгла вектор радости.
«Догоняй, коль свёл нас случай. Одинокому попутчик —
явью общества.
Мы такой гудёж закатим! У меня такой характер —
дьявол морщится.
Лгали грозы лету, выдав: «Осень — тлен страстей.»
Поздней осенью мы вызов бросим старости!
И хоть жить со мной не просто: вспыльчив да ума, что росту,
был и я любим.
Знал и зло. Бедой подмятый, отвечал бульдожьей хваткой.
Так и ладили.
Из грехов моих по списку был такой один:
болью стал для самой близкой. Пыткой памяти.
Ну, что ты так сердито свищешь? Не тебе судить, дружище.
Если вкратце: я
сам за жизнь свою отвечу. Говорят, срок светит — вечность.
С конфискацией.
Мне встречать с пустой сумой ночь. Но там и ложь — елей.
Догоняй, Семён Семёныч! Вместе, всё ж, теплей…»
И хоть ещё шёл бал, но свет уже искал дорогу.
Ещё метель мела, но ветер сдал. И стих.
И даль к себе звала, скрыв от потувших глаз вектор радости…