Усладившись зарёй, горизонт догорает…
Звёзд разбуженный рой, наблюдая закат,
на земную юдоль безучастно взирает:
чьи-то грусть или боль не видать свысока…
А на сцене земной эпилог дивной пьесы,
что с аншлагом идёт с допотопной поры.
В ней невинность виной, легкомыслие стрессом
актов круговорот кроет в ходе игры.
Дня миражи, фантомы ночи
у всей вселенной на виду…
Они бредут в её бреду… —
Былых страстей дух.
Прежних красок взрывных нет в картине спектакля:
колер выгорел их, обескровив букет.
Гнев и ревность сошли, восхищенья иссякли.
Брага вместо шабли: вечер врозь — не банкет.
Да, на всё свой лимит. Даже к сладостям рая
Драматург лёгкий флирт заложил в перебор.
Депрессивна заря, горизонт догорает… —
Страсти жгучий разряд слился в стылый минор.
Дня миражи, фантомы ночи
у всей вселенной на виду…
Они бредут в её бреду… —
Былых страстей дух.
В этой пьесе и я явно был не аскетом.
Не на первых ролях — как массовки актёр
лгал, юлил и петлял — аккурат по сюжету,
в неуёмных страстях остужая задор.
Акт за актом… Теперь, но всё чаще как зритель,
с пониманьем смотрю на чужую игру:
на змеиной тропе двое… Мне ли судить их?
Как и эту зарю, что прозреет к утру?