А когда с приходом лета, наконец,
затянулась рана и рубец
его украсил тело, уже одна кора
в себе хранила боль от топора.
А её, живая, рана не видна:
глубоко запрятана она.
И боль снесут, не выдав, до дней последних вплоть
кора сухая, немощная плоть.
Мир, что внутренним зовётся, — скрытный мир.
Где найти к нему ориентир?
И как во внешнем блеске узреть, что дни на спад?
В лучах зари — восход или закат?
Скоротечным был живительный сезон.
Увяданья скрыть не в силах клён.
И лист багряный, скрасив коротких дней печаль,
спадает в тень былого силача.
Красоту и грусть притихшего листка
наблюдает старая ольха:
«Способна только осень явить суть бытия.»
Её глазами вижу мир и я.