Жених и невеста.
Церковный обряд:
венцы, аромат лампад…
священник, родители, сват… —
Заветное место.
Жених и невеста…
Туманное утро.
Чужая кровать.
Желанье одно — бежать!
Но… поздно: шальная напасть
свернула жизнь круто.
Туманное утро…
Всему своё время.
На всё свой сезон.
Реальность — удел сторон.
Любовь? — Колокольный трезвон.
Брак — множество терний.
Всему своё время…
Премудрая осень,
её ли вина,
что слову была верна?
Что счастья не знала она?
А жизнь на износе.
Премудрая осень…
Здесь жизнь в репертуар. Признаньем — вечность.
Бутылка — вдохновеньем. Вместо муз.
На людном перекрестке каждый вечер
старик поёт один и тот же блюз.
Певец узлами дум повязан прочно:
тоскуешь о былом — считай, пленён.
И вместо мудрых слов в коротких строчках
звучит протяжный монотонный стон.
Сегодня чище звук. Старик в ударе —
то стонет, в связках стянутой, душа.
Но, как всегда, не густо в гонораре.
Прохожие под вечер жить спешат.
Умолк немой старик. Аккорд приглушен.
С ладонь монеток — дар за ремесло.
А песню так никто и не дослушал.
Чужая боль. К тому ж без громких слов.
В тишине безразличья прилёг
тонкий сухой стебелёк,
жадно мгновенья глотая.
Воздух калёною сталью.
Степь безучастною массой. Труха.
Ворон над шкуркой мышонка.
Даль непрозрачною плёнкой.
Небо в гладь озера.
Вражеским козырем.
Царство безмолвия.
Засуха.
Там, где в боль и стыд годы,
в оправданье есть данность.
И вроде бы честный, а карты краплю.
Но как бы я не тасовал колоду,
навязчивая пиковая дама
к трефовому ложится королю.
Тот же трюк судьбы. Значит,
шансов руку сбить мало.
Магнит интересов в пиковой родне.
Казалось бы, коль ждёшь в расклад удачу,
смени хотя бы карты для начала.
Но у меня другой колоды нет.
Он ушёл, а я остался.
Мир? — Как был, так есть:
где-то сеют, кто-то просит хлеба.
Тот же ров и то же небо.
В общем — та же жизни смесь.
Он ушёл. А я остался здесь.
Он ушёл, а я остался.
Далью та беда.
Память жизнь рисует доброй сказкой.
Но сменило небо краски.
Дом другой. Страна не та.
И при этом «здесь» всё ближе к «там».
