Моему другу Chevrolet Corsica

Подарки, призы… — чувства радости хрупки.
В нём жизнь — миражи, счастье — блик в пустоте.
Что касается новой покупки:
но вовсе не те.

Вчера приобрёл дорогую игрушку.
Но думы мои поутру о другом:
я подругу-старушку
провожаю сегодня на слом.

Четырнадцать лет были мы неразлучны.
Двужильный тандем на тернистом пути.
Два уставших скитальца. Но лучше,
чем она, мне уже не найти.

Болела давно. Но держалась на диво.
Обычный маршрут — от угла до угла.
Пусть хоть редко, но всё же ходила.
Да и ношу несла. Как могла.

Но, как ни держись, размыкаются узы. —
Изменчива жизнь. Как и слава, и власть…
Друг — сегодня: ты завтра — обуза,
коль ослаб и замена нашлась.

И, как ни светлы, как ни сладостны грёзы,
но факел пылает, пока не угас!
Жизни осень. Машину увозят…
Поворот: она скрылась из глаз.
Ну, а мой уход вызовет слёзы?
Не по мне, друг мой старый… — по нас…

Борису Горожанкину,
с благодарностью за идею

Быть рядом с ними — для меня событие.
Под дробь копыт их я не раз взлетал.
Но та лошадка — сущий бес! Забыть её —
винить за скудность свой потенциал.
А был он недурён. Для рифмоблудия.
И для созвучья нот совсем неплох.
С ним мог, пусть не взлететь, но выйти в люди я,
когда б не тот хмельной переполох.

Посёлок наш фабричный. Быт сложившийся:
общага, клуб, пивная — всё для нас.
А чтоб духовней, чтоб украсить жизнь ещё,
открыли власти первый бар — «Пегас».

Едва завидев это заведение,
легенду вспомнил. Греция. Парнас.
И как поэтам местным вдохновения
родник копытом выбивал Пегас.
У них искусство — культ. Поэту почести:
гетеры, нимфы, музы — все его.
А ты придать попробуй речи сочный стиль,
используя три образа всего!

Что наша речь — искусство, нет сомнения.
Но путь к нему нашли не мы одни. —
Ну, не водой же градус вдохновения
у древних греков поднимал родник?

Мы ж нужный градус нагоняем ёршиком*.
Но в баре (заграница!) свой разлив.
Там музой служит дринк: мол, у художника
он создаёт посыл на креатив.
И я, чужак в салоне том, на выходе
духовный ощутил такой подъём,
что, предвкусив полёт, поддался прихоти
на лошади вновь проскакать верхом!

Тем болей, что конюшню (вспомнил кстати я)
держать надумал мой сосед делец.
Вошёл во двор. — Стоит! Мечта писателя! —
Двуногий … тьфу ты! — крылый жеребец!
Не в силах обойти (дринк — смесь стреножная)
я, как стоял Пегас, полез с хвоста.
С тех пор легенду ту считаю ложною.
В бар не ходок. Оглох. И речь не та….

* — в данном случае смесь водки и пива

День весь осень в шкуре лисьей
всё кружила без конца,
но под вечер хвост из листьев
распушила у крыльца.
Скуки запах: захолустьем
тянет в городе большом.
Пеленою жёлтой грусти
окружила осень дом.
Сумрачный свет. И тишь немым псалмом…

В этой нежности последней,
в мрачном таинстве глухом
мне так нужен собеседник
молчаливый за столом!
Чтоб не спрашивал, но слушал,
что раскрою. Не тая.
Чтоб лечить больную душу
стала исповедь моя.
Ночь. Тенью гость. Вниманье октября…

Мысли.
Мир — шкатулка тайн и мистик.
Вечный мрак. И в этом смысле
нам до истин далеко.
И, всё ж, есть метод:
он по звёздам и планетам
обнажит судьбы секреты.
Ключик к коду — гороскоп.
Только
код не базис, а надстройка.
Недаром столько
развелось календарей!
Выбрал.
Вот те на: в одном я — Рыба,
и тут же выдал
мне другой, что — Водолей.

Тучей
горизонт? — Тебя научат
обуздать судьбу на случай,
если грозы впереди.
Мой резус — ребус:
Водолей пророчил небо
голубое, Рыбой мне был
послан знак иной — «Дожди».
Если б
на всю жизнь гарантом вексель
на свод небесный
унаследовать в геном,
был бы
Водолей в согласьи с Рыбой —
мне жребий выпал
жить в измерении двойном.

Скопом
от пожара до потопа
(если верить гороскопам)
на судьбу есть узелок.
Кукиш!
Век живи — судьбу не скрутишь:
жизнь — кобылка на скаку, ты ж —
мчащий к финишу ездок.
Вроде,
легковес я по природе:
к езде пригоден.
И, пока ещё, в седле.
И, всё же, после
седока лошадка сбросит
как ответ на все вопросы.
Рыба ты иль Водолей.