Тишине прохлады поцелуй —
придыханьем ночи:
слабому — покой и сон.
А для ветра он — игривость струй.
Скрытой страсти почерк!
Два взгляда с двух сторон.

А в моём отторгнутом мирке
чувственность прохлады
лету жизнь не придала.
По дороге к ночи, налегке,
мне не страсти надо —
мне б голоса, живого! И тепла…

                          Под влиянием В. С. Высоцкого

По прямой по бездорожью под бесовый пляс
грозе навстречу пригорблённой поступью
к границе пробираюсь. На глаз.
Иссохший, в духоте пот свой пью.

Надо мной распухший свод рычит, как сытый зверь:
“Банкроту ли играть с судьбой по-крупному?”
Грозе перечу: ”Без козырей
живу давно я. — Рупь на кону.

Будь ты в миру хоть владыкой, хоть швалью —
судьбе твоей по боку курс и маршрут:
её взгляд и чувства черствы.
Я, нищий, себя провожаю
до общедоступной черты
в надежде на вечный приют.”

Мне роднёй — полынь, латук… Мне ворон — верный друг.
Мой социум — вселенной одиночество.
Степи дурман да горечь вокруг.
А впереди тоской — ночи створ.

Пыль в глаза и ветер в грудь: “Ты не пройдешь. Привал.”
И вот уже шрапнелями им вторит высь.
Цепляет, вяжет ноги трава:
“Под гнев стихии не торопись.”

Видимость ноль. Атмосфера чужая.
И, всё же, в наглядность напастей тщеты
под злобный отчаянный вой
я, зрячий, себя провожаю
до чёткой, но скрытой черты.
Я, трезвый, иду по прямой.

Обо мне хоть кто-то вспомнит завтра? — Не вопрос.
Как мне, живому, дела нет до похорон:
не я остыну — масса. Отброс!
А там… холодный Стикс и Харон.

По прямой по бездорожью под бесовый пляс
грозу я встретил в полный рост. В открытую!
Ещё мой не растрачен запас:
дойду и постою на краю!

Щупальцам молний не высечь скрижалей:
мыслителя нет справедливей, чем Ты!
Тебе доверяюсь: на Суд
я, грешник, себя провожаю
до преодолимой черты.
Я жизнь всю в улики несу…

Горизонт — восторгом фейерверка!
То заря, утро празднуя,
свободная, подобно человеку,
метит в небо ясное.

А потом искус дневного свода —
синеву тянет волоком
в иные дали  ветреность погоды:
небо пухнет облаком.

Тишина — испуганных  молебен.
Но судьба — график случая.
Знамение грозы в вечернем небе
тёмной грузной тучею.

И, всё же, небу быть таким, как прежде!
Сбросит жизнь ночью соль и шлак.
И снова горизонт вселит надежду:
в ясном небе солнышко…

Вечному жениху Победы — солдату той войны

Густой кипящей лавой войны поток
неотступно прёт, как зверь на запах.
Ему б ползти туда, где враг — на запад,
а он, голодный, метит на восток.

Земле российской в тягость — чужой сапог.
Здесь не стерпят пришлого сатрапа.
Опять не понял просвещённый запад:
не прожевать беззубому восток.

Невеста. Дом. Победа! — Тот день далёк.
Отступаем… Но в одно из завтра
мы на рассвете повернём на запад!
И путь наш освятит зарёй восток!

Портянки лижет жижа, в зубах песок:
этой ночью рота роет сапу.
Пусть на карачках, но зато на запад
идём мы! Чтоб спокойно спал восток.

До грёбаной высотки один бросок.
Но и тут ступила смерти лапа.
В траве солдатик. Головой на запад.
Глаза застывшим взглядом на восток…