Стихи Аллы Козыревой

Я встретила его на берегу моря,
Одетого в пух золотистых песен,
И как только он стал немного небесен,
С тех самых пор я с ним спорю.
И я не буду искать этому причину
В красиво разрисованных кругами бумажках,
Я просто хочу любить этого мужчину,
Дышащего то вольно, то тяжко,
То смеющегося, то плачущего от боли.
Кто бы меня понял, что ли!

Ночь волшебным отголоском.
Словно вновь из уст судьбы
чистым чувственным подростком
слышу я чудную быль:
“Где-то в дивной загранице
есть страна безумных грёз,
неудушенных амбиций.
Под опекой зрячих звёзд!“

Не дослушав сказ, я сходу
у судьбы прямой билет
попросил. И взгляд холодный
стойко принял за ответ.
Обделённый властной визой,
я, дитя военных лет,
в несогласье, в дерзкий вызов
прохрипел упрямо “Нет!”

И отверженный, но гордый
в вызов всех запретных меж
перед ней я ссыпал горы
из желаний и надежд.

Одержимому угрозы
в пустозвон. — Иммунитет.
Я вошёл в страну! Но… поздно.
Грёзы, страсти… Да не те.

Пьесы третий акт. Реприза.
Но совсем другой посыл.
Я дразню судьбу, но вызов
мой значительно остыл.
В раздраженье старой доньи
я, способный на мятеж,
ей в лицо швырнул с ладоней
горсть желаний и надежд!

Владимиру Афанасьеву,
с кем мы вместе сидели…
за школьной партой

В нём жизнь была невестой. — Молодой!
Он жил лицом вперёд.
Игрок. Таким везёт.
Я ж взгляд иной имел на жизнь. —
Живёшь? — Кружи.
Он шёл упрямо по прямой.
Я брал в обход.

Боец, он был с удачей на паях.
Таким неведом страх.
Их жизнь — девятый вал!
Он никогда не уставал:
барьер, тупик —
он пробивался напрямик.
А я петлял.

Ему желанья — страстью, цель — в порыв.
А я рожден был ждать:
расчёт — успех игры.
Фантомом счастья — “обладать”!
Сейчас… потом…
Но там, где рвал он напролом,
я двигал вспять.

Одних влечёт с рассвета горизонт
А мне милей свой круг:
покой, комфорт, досуг…
У всех на жизнь один резон.
Един мир чувств.
Всё, что желал, взял в жизни он.
А я? — Верчусь…

Вдали от ветров страждущих миров,
где нет дурных предчувствий и угрозы,
вне ложных знаков, пошлых слов
лежит в удобной позе
на дне безвременья
безмолвный колокол забвения.

В его застывшей бронзе вечный зов,
звоночков пустозвонство и тщеславие.
Печаль и радость бубенцов.
Смех Каина. Плач Авеля.
Позор и почести.
Безумство и триумф пророчества.

Несчастьем ночь, к слепой беде закат —
металлом чутким колокол когда-то
кричал в спасительный набат!
Он пел по светлым датам
псалмы и здравицы
вождям, героям и красавицам!

На самом дне архива бытия
во тьме цветной, но мёртвой информации
добро и зло — единый ряд.
В нём судьбы. Люди. Нации.
Там, в царстве памяти,
и жизнь моя давно вступает в тень…