Мать и мачеха

Стихи Андрея Шаповалова

Трехнедельной щетиною,
Кому — мать, кому — мачеха,
На обочинах с глиною
Поднялась мать-и-мачеха.
Свои щеки-проталины
В тесных стоптанных двориках
Городские окраины
Чешут граблями дворников
.
Благослови, Весна
И надели сполна
Кого-то дальнего, как брата ближнего,
Наполни светом дни
И от щедрот твоих
Пусть не уйдет никто обиженным!
.
Пусть весна акварелями
Кружит головы гражданам,
В буйном приступе зелени
В двор врывается к каждому,
В лужах ливня внезапного
Отразив окружение,
Шквалом звуков и запахов
Знаменует вторжение!
.
Пусть пронзая и властвуя
По Весны повелению,
Безраздельно и царственно
Правит миром мгновение!
Каждый миг — как событие,
Из рядов выходящее,
Мировое открытие,
Откровенье пьянящее:
.
Согрей свои луга
И растопи снега,
И не забудь о том, кого нет ближе нам,
За твой хмельной порог
В траву твоих дорог
Пусть не шагнет никто обиженным!

https://www.youtube.com/watch?v=yKwhfxQBFtQ

Конь желанный

Был мне нынче долгожданный сон:
конь гнедой стоит холёный.
Шалью грива, наряжён
сбруей золочёной.

Я на этом дивном скакуне
в беззаботных снах немало
гнал за счастьем, будто мне
счастья не хватало.

Как на царском троне (без седла),
восседал на нём в гордыне.
Вот такой бы жизнь была
по дороге длинной!

Этой ночью, через пропасть лет,
вновь явился конь желанный,
словно свой сдержав обет
перед мальчуганом.

Долго поджидал он седока,
приседая в нервном танце.
И умчался навсегда… —
Я не смог взобраться.

Ресурсы

          Отцу и солдату
       Самсону Бейгину

Казённый почерк.
На листке карандашом
сухих две строчки.
В этом писарь искушён.
Тихий вестник бед.
Фраза-трафарет.
Пустячок, отписка.
Чей-то сын и брат,
для чужих — солдат
вычернут из списка.

В слепой атаке
высота любой ценой.
Штык против танка.
Грудь на дзот — и ты герой!
Люди — не металл.
Кто их там считал
в скотской бойне страшной!
Но зато, раз в год
Родина почёт
воздаёт тем павшим.

Бойцов пять в роте,
но уже прямой взял курс
и на подходе
дополнительный ресурс.
А война не ждёт:
сто грамм и вперёд —
всем от власти хватит.
Ранен? — Не беда.
Мёртвый? — Долг отдал.
В плен попал? — Предатель.

Не на чужбине —
тлен солдат в земле родной
лежит поныне.
Болью близким. Всем — виной!
В рощах и полях,
топях, смурых рвах…
Вековым приростом.
Откупом войне. —
По сей день в стране
вся земля погостом.

Не хватает

Из вазы слёз хрустальных сонм слетает стаей:
букет дурманящих цветов, с ней отгуляв, пропал.
Застолья скатерти в былом. И не хватает
быть может нескольких мазков, чтоб оживить бокал.
Любви отвергнутой удел хранит он тайну.
А ведь исход мог быть другим, не будь любовник глуп.
Ах, как бы вновь бокал звенел! Но… не хватает
тепла той чувственной руки и тех медовых губ.

Пусто на столе.
В хрупком хрустале едва горит свет.

Повисла тенью над столом тоска густая.
Простой сюжет: букет был свеж, но гость его унёс.
Как хорошо, когда вдвоём! Но не хватает
хмельного запаха надежд и аромата грёз.
Моей картины блеск угас — Судьба такая.
Палитра в прошлом грела, но тех красок нет уже.
Кому-то, может, в самый раз. Мне? — Не хватает.
Стучит весна дождём в окно, а слякотно… душе.

Пусто на столе.
В хрупком хрустале пока горит свет…

Не чета

А. Л.

То ль совсем я спятил,
то ли бес в ребро:
не рыцарь, не плейбой —
я ж не её герой?!
На вид лет двадцать пять ей.
Взгляд явно озорной:
увлечена игрой
со мной.
Не отпуская, дразнит
фотография.
И, впрямь, такое в явь?! —
Кошмар!!! Она и… я?!
И хоть судьбой не раз бит
(таким я неровня),
но взгляд её пьянит
меня!

Мыслей вихрь! И вот… зажат в тиски!
Скован!
Пленник я! Иль мазохист?
Сбитый с ног соблазном колдовским,
снова
я над пастью пропасти завис!

А знал, ведь: не чета ей. —
Несопоставим.
Связь Рыба-Водолей —
ущербный алгоритм.
По глазам читал я:
«На этот раз ты влип!» —
За столь невинный флирт?!
Погиб!

Вниз сорвался — ноги не спасут:
в пропасть
я лечу… Её ль вина? —
Отказал мне разум-парашют:
стропы
с купола обрезала весна.