9 Мая!

Дней в календаре так много,
но есть среди них особый
день и радости, и скорби
для всех тех, кто жив и помнит.
День, когда под солнцем на меду
расцветают яблони в саду.

А в тот тёплый день весенний
много лет назад когда-то
не в атаке, а в веселье
вверх строчили автоматы,
Сёстры, жёны, матери в тылу
утирали радости слезу.

Я вместе с теми, кто об этом не забыл,
поздравляю тех, кто победил.
И перед тем, как помянуть и сесть за стол,
кланяюсь всем тем, кто не дошёл!

Залпы слева, взрывы справа —
бой идёт за переправу.
Плавится металл и стонут
в ледяной воде понтоны.
Спит боец с гранатою в руке,
а под ним уже не тает снег.
Вся земля в кровавых пятнах.
Без могил лежат солдаты.
Властвует хозяйкой горе.
Голод, лагерь, крематорий.
Мерзкий вой сирен. И… тишина.
Наконец, закончена война!

Я вместе с теми, кто об этом не забыл,
поздравляю тех, кто победил.
И перед тем, как помянуть и сесть за стол,
кланяюсь всем тем, кто не дошёл!

Памятью за всех, всех павших,
вальсы пусть плывут в печали.
Пусть звучат войны той марши
для героев, с кем встречаем
день, что дорог бесконечно мне.
Жизнью этот выстраданный день!
Перед рядовым солдатом,
мичманом, перед комбатом;
перед тем, кто невоенный,
у станка, больной, в две смены
выстоял на нашем берегу,
сколько живы, будем мы в долгу.

Я вместе с теми, кто об этом не забыл,
поздравляю тех, кто победил.
И перед тем, как помянуть и сесть за стол,
кланяюсь всем тем, кто не дошёл!


	


	





	

		
Однажды предавши
	


	
		

			
		


			
	

		





За общим столом по вечерней заре
о них говорил рабби Назарей.
Одно хорошо, обошлось без имён.
И каждый подумал, речь не о нём.


И только один скрыть пытался свой взгляд:
в Его предсказаньях узнал он себя.
И прочно держала сознанье в бреду
ночь в Гефсиманском саду.


И лёд поцелуя — теплом скрытой лжи.
И деньги — ценой за чужую жизнь.
И Тот, кто любил его, кто так любим,
им предан уже. И не только им!


И воздух Голгофы не к ветру надежд:
он к зрелищу самодовольных невежд.
Где немощен разум и совесть слепа.
Там, где Фемидой толпа.


И этот отступник, корысти посол
(не худший из нас!), он за Ним пошёл.
В страну покаянья. Oн здесь жить не смог!
Здесь мир, где поныне царит порок.
	


	





	

		
Сладкий сон
	


	
		

			
		


			
	

		





И, всё же, где-то,
вне суеты мирской, живёт то лето.
И тот же дождик
на глиняном холсте рисует рожи.
Мне стоит лишь закрыть глаза, и память
в блаженства мир вернёт одним броском:
где я мальчонкой в этот мир вступаю,
шлёпая по лужам босиком.


Иду и вижу:
кут родины моей. — Услада зренью!
И пальцы в жиже —
забытое с лет детских наслажденье!
Судьба ко мне добра — маршрутом лечит:
“Вот улица твоя. А вот твой дом”.
И я виденьем пьяный им навстречу
шлёпаю по лужам босиком.


Увы, не гостем
судьба свела меня из лета в осень.
Где топью лужи.
Где мутный дождь тоску льёт. Прямо в душу.
И я кричу судьбе в тупой надежде:
“Вживую не дано? — Хотя бы сном!
Дай мне войти в то лето! Но, как прежде,
шлёпая по лужам босиком.”
	


	





	

		
Фантом дали
	


	
		

			
		


			
	

		






Утро смыло горизонт в синюю даль.
Синей гладью в даль несёт белый корабль.
Где-то в синем далеке уж который год
в тихом южном городке сохнет шлюпка в ожиданьи.
 
Но в который раз, едва желанный бриг
заблестит в пустынной дали, шлюпка вмиг
вёсла-крылья на борт и к воде рывком!
В предвкушеньи жгучем — быть вдвоём!





Счастье — неземной фантом. Призрачный блик.
Встреча мимолётным сном. Дымкой вдали.
Снова в затяжной тоске дни сольются в ночь.
Шлюпке сохнуть на песке в угасающей надежде.





Городок впадает в спячку: не сезон.
Вольным — плен. Мечте границей — горизонт.
Век томиться в неестественной среде —
перспективой. — Одиночества удел.

	


	





	

		
В новогоднюю ночь
	


	
		

			
		


			
	

		






To Katherine with love





Вьюга блудницей вальяжной,
бал отгулявши во сласть,
на городок двухэтажный
с ветром шальным улеглась.
В час, когда время к ночлегу,
в мерклых лучах фонарей
холст из пушиночек снега —
Б-жьей руки акварель!





Под роскошною крышей
ловит кайф воробей…
И уж явно не нищей
в дрёме нежится ель…
И дома птичьей стаей,
в ночь покой обретя,
дремлют, крылья расправив…
Будто вот-вот взлетят.





В небе луна уже всплыла.
Город уснул. Ни души.
Тени вползают лениво:
ночь никуда не спешит —
всё, что сбылось, отшумело…
Вдруг, в ослеплённом окне
девушка светится! В белом.
И улыбается мне.





Щёчки спелы. Ресницы
в каплях пламенных звёзд!
И искрит, и лучится 
светом девичьих грёз!
Сон ли хмель новогодний… —
Разум мой озарил
властный голос «Сегодня!». —
Я помчался к двери!





Ночь в даль стекла незаметно.
Город всё спал… И, один,
я по нему до рассвета
в поисках феи бродил…