Детские шалости, выверты юности, молодость… — в прах.
Зрелость — на сдувшихся дальних ветрах.
Дни горстью тлена
развеяло над пропастью вселенной.
Зуд искушения, чувство лавиною, страсти в обрыв:
выдохся двигатель жизни — порыв.
Хмель и услада,
любовь — безвкусный высохшийся осадок.
Времени скорости в суетность осени. К вечеру день.
Рядом слегла одиночества тень:
жизнь укачало…
Усталость и тоска на дне бокала.
Магия ночи
Чудеса!
За окном алмазов бездна! Два часа.
В тишине
ночь волшебное виденье вместо сна являет мне.
В этом чувственном безмолвье
светом — вспыльчивость светил.
В этой сказке кладезь воли,
вдохновенье высших сил!
В той дали
бороздят пучину мрака корабли.
По прямой
метят путь к темнице тайны, навязав потёмкам бой!
Там в стране без горизонта
смельчакам без тормозов
и глубины, и высоты
в удаль юношеских снов!
В час невзгод
одинокому приютом — ночи свод.
В сфере той
звёздный транс — неугомонному, уставшему — покой.
И в плену у дум гнетущих
я на вечности фасад —
на космические кущи
отрешённый бросил взгляд.
Чудеса!
На волне беззвучья слышу голоса!
Вот и дом!
Куцый двор, сарай кривой в былой гармонии при нём.
Дверь открыл — здесь всё знакомо:
лица, запахи… Ужель
я вернулся?! Мам, я дома.
Насовсем теперь уже…
Чары звёзд…
Ночи магия… Душевный симбиоз…
Не судьба
Обычный городок. Ничем не славится.
Таких на белом свете в долгий счёт.
Но где-то в городе есть дом: красавица
там счастья ждёт который год.
Мягка характером. Умна, но скромница.
К ремёслам руки — ключик золотой.
И всё в ней ладно, да судьба не сводница.
А случай — тот совсем слепой.
А счастье глупое, напутав с адресом,
томится где-то рядом. Без любви
и вечер в грусть, и красота не к радости.
И время недруг. C’est la vie.
Моя звезда
Едва слетел за горизонт
последний луч, сорвавшись в бездну,
живых искринок миллион
взлетело вмиг на свод небесный.
Как будто, вдруг, холодный мрак,
бездушный океан безбрежный
какой-то очень добрый маг
засеял россыпью надежды.
И, усыпив земную боль
астральный свет в ночи морозной,
укрыл вселенскую юдоль
пуховым пледом вьюги звёздной.
И где-то в сонмище лучей,
в целебной ауре беззвучья
есть и посол звезды моей,
любви носитель — тёплый лучик.
Для хилой страждущей души
он чудотворней всех амброзий.
И я в молитвенной тиши,
продрогший, греюсь на морозе.
И хоть звезда так далека,
судьба слепа, тропа терниста,
я под защитою, пока
она горит. А небо чисто.
Попугаи
Услыхав, что нынче, вроде,
попугаи стали в моде,
эту тварь жене своей
я купил на юбилей.
Горлопан! — A, всё же, птица.
Нос горбом? — Так, заграница ж!
Глуповат? — Но говорят,
к языкам у них талант.
А рядом, у соседки, самка сохла в клетке.
Ясен пень, пусть редко, но нужен ей мужик?!
Как и самой соседке: там до любви глаз меткий!
При этом сердцеедка грешила без улик.
У меня ж другая слабость:
я непрочь смазливой бабы,
но из радостей земных
мне милей акт «на троих».
Норматив — стакан на брата:
три глотка и я — оратор!
Убедить кого, зажечь? —
Здесь нужна простая речь.
Не предполагал я, что для попугая
речь моя такая — жаждущим родник!
От него ж ни слова не слыхал живого:
попка бестолковый накоплял язык.
Что до девственницы-самки,
та хозяйке спозаранку
“С добрым утром” говорит,
про приятный аппетит…
Оперенье по фигуре.
Клювик. Ногти в маникюре.
Грудка — яблочко в раю!
Ну, как с такой не свить семью?!
А мой жилец попроще: немощные мощи,
немота к ним… В общем, жалкий женишок.
И я такое чудо в гости, не для блуда,
вскоре к сочногрудой паве поволок.
Осмотрясь, эстетка зверю:
«Может, Вам почистить перья?”,
намекая, не к лицу
вшивость зрелому самцу.
Тут мой немой, скорей со страху,
выдул ей: “Пошла ты на..!
Ты мне, стерва, не указ.
Клюв заткни, а то дам в глаз!”
А потом молодке выдал во всю глотку,
как магнитофоном, весь мой лексикон.
И та, как под гипнозом, из галантной позы
от такого тона стала… «на поклон».
Слёзы, вскрики, трали-вали… —
молодые спаровались:
всё ж, инстинкт своё берёт.
Стали ждать от них приплод.
Но, гульнувши с нею малость,
он слинял. Она осталась.
Фифу было не узнать:
через слово «мать» да «блядь»!
Мечется хозяйка: «Нет, в любви нельзя так!
Ваш контакт, похоже, был животный акт!» —
Мораль, культура речи… — Ей б стресс унять! А нечем.
Итак, соседка тоже перешла на мат.
Срок пришёл. В точь мой носатый,
появились бесенята.
И уже спустя сезон,
наш усвоили жаргон.
Ну, а мода — вещь такая:
стали модны попугаи —
что ни дом, едрёна вошь, —
перебранка и галдёж!
Преступив каноны стали чаще жёны
за репейник быта шить вину мужьям.
Исчезают касты. Меньше заикастых.
Нужен репетитор? — Дайте знать: уж я….