Его каждый шаг беззвучен и опаслив.
Но он не вор. И не трус.
Он недруг беде, он первый враг несчастью.
Хоть и не знал счастья вкус.
Вдоль кромки добра,
в потёмках душ,
в холодных снах
бродит страх.

Ему не дано согреться от улыбки.
Дрожь да озноб. Даже днём.
Безлик. Слеповат. Фантазий в нём в избытке:
призрак любой видит злом.
Но верен в одном:
там, у межи,
кусачим псом
рыщет зло.

Случайно иль нет, нарвавшись на скитальца,
не торопись обойти.
Сперва осмотрись, чем попусту метаться:
здоровый, страх обратим.
Безмолвный глашатай,
набат взрывной…
Но не герой…
Он изгой.

Осень — сезон бесплодных и слепых дождей:
осень в природе — пора очищенья.
Время остывших надежд. Судный день —
итогом осенним.
Этот процесс закрытый жду и я: всегда ж
грешнику есть с чем к Судье обращаться.
Список грехов не сожжёшь, не продашь.
Что полный, что вкратце.

Целого дня не хватит вспоминать долги:
столько к Субботе суббот накопилось!
Осени эхо доносит:“Не лги! —
Я знаю, как было.”
И потому всё чаще смотрит ночь в укор:
“Поздно у матери клянчишь прощенья”.
Ночи отвечу молитвой “Изкор”.
Душе в облегченье.

Ждать приговор не стоит: здесь Судья молчит.
Он на этапе его зачитает.
Знаю одно: перед Ним я не чист.
Но я честно каюсь!
И потому особо в этот день звучит
колокол боли в груди иудея.
Скорбный огонь поминальной свечи.
И памятью тени…

Суббота суббот — так называют евреи Йом Кипур
“Изкор” — поминальная молитва по усопшим

Роем ос жжёт осенью гроза,
жала в плоть втыкая.
Горечь дней с меня стекает
под густой раскат.
Злости всплеск сливают небеса.
Гнев их эликсиром:
в слабом пробуждает силы,
что при нём. Но спят.

Дождь строчит, бессилие круша.
Злоба рвёт и колет!
Залп! И вот очнулась воля —
первый враг беды.
Треск! При мне сознанье! А душа? —
Столько лет на взводе:
нервы вздёрнув как поводья,
встала на дыбы!

Слабый, злость впитавший до костей —
он уже не слабый!
Тот, в ком злость клокочет лавой, —
он ответит злу!
Не друзья, не водка, не постель
(здесь не к месту жалость) —
снять смогла с души усталость
осень лишь. В грозу.