Анжелине Марие, ещё не родившейся ко времени сочинения этой песенки, на долгую счастливую дорогу
Скачки. Здесь страсть донага! Очередные земные бега. Жду. Нет сигнала ещё, но к старту уже повернул новичок. Ноги кобылке в бока. Мир — тесным боксом в глазах седока. Конь — вихрь! Он чистых кровей. И рвётся в забег несмышлёныш-жокей.
С места в карьер?! — Не гони так коня: лучше сперва дорости до стремян. — Стези нет без кочек и ям.
Был и я ретив и удал. Только коня так и не оседлал. Всё ж, не последним скачу. Тебе ж брать призы! Только чур, без причуд. Скачки — игра. Но в беде важен не приз — удержаться б в седле! И впредь, будь ты в нём или без, пусть будет удачным и длинным заезд!
Время — твой друг. Не гони так коня: до старта чуток — пошёл счёт по дням. Дай срок — ты обгонишь меня.
И вновь тот мир ушедший мысль мою сковал: вольным в прошлом, даже сладостном, — неволя. И разве кто-то виноват, что угол ищет голова, где старый пол и тот скрипел с любовью?
Теперь не угол — дом, паркет: всё ж, мир иной. Лица, звуки, хлеба вкус… — страна другая. И всё не то. И я другой. Нет той звезды над головой. А без неё любви мне не хватает.
И вроде день не в тягость. Сыт. Обут. Согрет. Руки, ноги есть. И в пульс пока аорта. И наслаждений — целый свет! Вот только счастье — в голове. Но нет ему в ней места для комфорта…
Взгляд с портрета — что живой: который год вроде тот же. Да не тот. Хоть, по-прежнему, в нём светом доброта. Но совсем не та. И фон, и краски на холсте не те.
Красота? — Ещё магнит. Но в грусть и сплин. Резвость глаз в плену морщин. Обаяния её ослаб посыл. В осень волосы. И, всё растратив в страсть, сошло тепло.
Твой портрет в привычный ракурс, без огня, смотрит прямо на меня. Губы сдуты до черты, глаза пусты… — “Ложь. Не я, а ты отцвёл впустую. И давно.” — Вино…