На грешной планете, где жизни среда — вода,
пар и лёд,
засухи, сели, потоп… — Пройдёт.
Лишь бы случилось не с нами!

Капризна стихия. Но в разных краях своя.
Свой канон.
Суетность ряби, волненье волн…
А у кого-то цунами.

“На севере диком стоит одиноко…”
 М. Ю. Лермонтов

На севере диком, где нравы круты,
стоит одиночка.
Сонный гигант. Богатырь!
На распутице.
Вечный мечтатель и… мот
чуда ждёт.
Захочет — многое сбудется.

Верзила ленивый, проспал он века.
Но лава эмоций,
(скопленных наверняка)
мощь и прыть
где-то вскипают.
Пока спит вулкан… —
Проснётся.
Только не надо будить!

верзила — образование от верзить
«бестолково, неуклюже делать что либо»
Первоначальное значение «неуклюжий
человек «Этимологический словарь русского
языка»

За окном поминки. Дождь. Рассвет невесел.
Заканючил двор, что дитя со сна.
С сугроба на траву сползает жизни плесень. —
Мелодия тоски? — Весна!

Дождь слепой одежды шьёт весне. На вырост.
Мода, выкройки — в этом мастер он.
Виденье кутюрье? Надежд оживших сырость?
Желанных перемен сезон?

День, другой… — умоет двор весне в угоду.
Улыбнётся март. Сменит жизнь цвета.
И вновь признаем мы, что ветреность погоды —
вполне хорошая черта.

Безотносительно времени есть в жизни что-то
самое близкое в хаосе духов и тел.
Но и оно, всё ж, зависит от точки отсчёта:
меришь всегда от себя. Как бы ты не хотел.

В гуще пустот бесконечности скрытый комочек,
неуловимые запахи, цвет или звук —
вдруг, ясным днём или светлой прозрачною ночью
именно близость такая рождает слезу.

Даже в гармонии общей земного пространства,
в странном согласии чуждых друг другу людей
правит закон: неизменно лишь непостоянство.
Фокус в границах тире: благодетель — злодей.

В холоде мрака, где звёзд лучезарных до чёрта,
в чувственном мире, попав под гипноз красоты,
значимость — зыбкая функция точки отсчёта.
Но в центре вселенной бесспорно находишься ты!

Густым перламутром затянут был утренний свод.
И мысли в то зимнее утро не рвались в полёт:
им, тяжеловесным, и ясная высь — сторона.
И, всё ж, в искушенье, взлетела одна.

Изломаны крылья. Былая скукожена стать.
Но небо для сильных! Для тех, кто рождён, чтоб летать!
И грудью срезая вслепую бельмо облаков,
она поднялась над землёй высоко.

И вновь бесконечность дурманит! — Знакомый синдром.
Свобода с беспечностью — сладким, но крепким вином.
Всё той же прозрачной лазурью пропитан простор.
Но… мёртвой пустыней застыл кругозор.

Петля одиночества — крыльям в тугой перехват.
Ресурс её кончился. Вектор склонило на спад.
И вот уже даль в горизонт и полёт в перекос.
И горечь познанья: “Свобода — гипноз!”

Погода — холерик: стал к полудню чист небосвод.
И синь атмосферы — в магнит. Искушеньем в полёт!
И каждое новое небо — соблазном. — Весна!
Но больше с тех пор не летала она.