Уголок есть на планете:
ров, в низине обелиск,
камни в тон, в металле дети
и шагов семнадцать… Вниз.
А вокруг в осанке гордой
ввысь стремится молодой,
возрождённый мирный город.
Над застывшею бедой.

Жизней тыщи в месте этом.
Хоть к рекорду далеко,
но зато в квадратном метре
смерти хватит на рекорд!
Много лет в кровавой влаге
в бывшем логовище зла,
за оградою в овраге,
как нигде, трава росла.

Пусть груба была натура,
но наглядней был урок:
смерти там архитектура,
человечеству плевок
зовом к разуму застыли
чтоб будить! Теперь не то —
боль живую замостили
в мёртвый камень и бетон.

Хоть загон той бойни самой,
нынче в камне дорогом,
он с тех пор зовётся ямой. —
Я б назвал то место дном! —
Там в детей стреляли звери,
велиары, упыри…
Там земля теперь не преет
гнойной массой на крови.

“Яма” – место в минском гетто, где 2 марта 1942 г.
              растреляно 5000 человек
      

Стихи Галины Брусницыной

Вы какой-то неприкаянный —
Может, каяться пора…
Взгляд ваш несколько отчаянный,
Видно, чаянья — игра…

Вы какой-то неуютный,
Надо бы в душе прибраться…
Вроде, жизнь не бесприютна,
Вроде, не к чему придраться,

Вроде, в действиях всегда точны
По примеру королей…
Вы какой-то недостаточный,
Хоть с достатком всё о’кей.

Почему же, неизвестно,
Сильного — я вас жалею…
Вы в душе моей уместны,
Вместе с вами и болею…

По сонным кронам вниз сползает тихо осень
в истоме сентября
который день подряд.
Пока их бархат дышит красками, но после
замрёт в цвет янтаря. —
Такой уж здесь обряд.

Подобной красоты, увы, недолог век.
Ползёт по кронам осень. На ночлег.

Ах, сколько раз вот так же осень наблюдал я
в совсем другой стране.
Но, почему-то, мне
не думалось тогда, что быстро увядает
краса сентябрьских дней,
что жизнь спешит за ней.

Меняет с грустным смыслом осень свой наряд —
мудрейшая пора календаря.

Понятней мне теперь сентябрь как ровесник,
попутчик на постой.
Как собеседник мой.
По осени мы с ним давно плетёмся вместе.
А что не тот настрой? —
Так это не в первой…

Нарисуй мне старый дом: печка крохотная в нём.
У печи мальчишь-смугляшка — щёчки в жар, глаза огнём.
В бумазеевых штанах, руки тонут в рукавах:
широка в плечах рубашка, но зато пошире взмах.

          Душу отогреть, свой быт украсить
          (только для себя — не напоказ), —
          кто-то предпочтёт картину в масле,
          для меня ж рисунок — в самый раз.

Нарисуй, друг, для меня: луг хмельной, на нём коня;
паренёк, годков двенадцать, на коне от счастья пьян.
Восседая словно царь, к речке гонит жеребца
напоить, потом купаться. Так бы в жизни до конца!
          _  _  _  _  _

Оживи, художник мне ночку в северной стране:
на посту в лесу солдатик, прислонясь спиной к сосне.
Дремлет он, хоть и нельзя: голова, к стволу сползя,
улеглась на автомате. А солдат совсем озяб.
          _  _  _  _  _ 

Отложи, брат, свой блокнот: пусть рука передохнёт.
Всё равно, что было в прошлом, жизнью пущено в расход.
Но сейчас такой уют мне рисунки создают!
Хочешь вспомнить о хорошем? — Вспомни молодость свою.
          _  _  _  _  _