В ней красота, богатство, вес…
Свинец привнёс холодный блеск
в сверкающий хрусталь.
Недаром простенький букет
в её объятьях не согрет. —
Эффектность и печаль.
Полусгоревшая свеча
не холодна, не горяча.
В небытие ползёт.
Грейпфрут. Арбуз ему под стать. —
Картина — ну, ни дать, ни взять! —
Безвкусный натюрморт.

Похоже, тот же странный вкус
несёт в себе и наш союз.
Два антипода — ты и я.
Но жизнь… — гармония.

Застолья дух. Она и он
на снимке из былых времён. —
Гульба, где все свои.
Такие разные они:
она приметна, он в тени. —
Случайность? — C’est La Vie.
Напитки разные в руках.
В нарядах скудность и размах.
Сравнения грубы:
весь мир их, в профиль ли в анфас, —
сплошной разительный контраст! —
Судьба. Каприз судьбы.

Обманчив жизни колорит.
Любовь на снимке или флирт?
Сарказмом чувств? Иронией? —
А, всё ж, гармония…

Раскрепощён и благодушен.
Я никому давно не нужен:
уходят все в сусальный быт.
Забыт.
Не озабочен, не встревожен:
я никому почти не должен.
А те, кому долг не отдал,
все там.
Клеймом мерзавца не помечен.
Но далеко не безупречен.
Зато, кто был мне злом в пути,
простил.
Не прозорлив, не прагматичен.
К тому ж нетерпелив и вспыльчив.
А для вершин такой запал
был мал.

Но на тумак, судьбой прописанный,
(она ж капризная)
в ответ бросаю вызов я!

Да, горделив, амбициозен.
Но дарит жизнь шипы. — Не розы. —
Бок о бок век идут любовь
и боль.
Неприхотлив и не изнежен.
По сути неуч и невежда.
Не оттого ль мой правит шаг
душа?
Скорей всего не бескорыстен.
Но, что имел, делил я с близким.
Да и с далёким, кто просил,
делил.
Проходит жизнь невзрачным пшиком.
Я б уйму повторил ошибок,
будь шаткий шанс жизнь прокачать
опять.

Ну, а пока реприза не дописана,
я жизнь, бессмысленно,
играю… За кулисами.

Снова ты мою терзаешь память
тенью у проведенной черты.
Чудом, невесомыми шагами
снова оказалась рядом ты.
Тот же родником целебным голос
лечит душу скорбную мою.
Может накопившаяся горесть
скоро сменит временный приют?

Только ты не буди меня, милая, —
сладко сплю я, любовью пьянён.
Сколько не обещай мне любви, а я
точно знаю, что это лишь сон!

Может свет загадочной улыбки
к тайне ключ поможет мне найти.
Даже, если, вдруг, любовь — ошибка,
грешен. За неё меня прости!
Рядом так спокойно мне с тобою.
Зыбко, но уже не на краю.
Даже, если завтра всё откроет,
пой мне вещей птицей гамаюн!

Только ты не буди меня, милая, —
сладко спит, кто любовью пьянён.
Сколько не обещай мне любви, а я
точно знаю, что это лишь сон.

Линейному телефонисту той войны

Светает. Поле гладью. Снегопад.
Застыл на небе рва безумный взгляд.
В том поле бугорком, но вглядом вниз,
линейный полковой телефонист.
Под снегом, как слепые сторожа,
обоймы две пустые ППШ.
Всё в норме. Выполняется приказ:
бесперебойна больше суток связь.
Пехота не подводит — в ней спецы!
Солдат зубами провода концы
зажал так — в жизни их не разорвать!
Не зря захват тот мёртвой хваткой звать!
Декабрь. Рождество. Мороз жесток.
Во глади поля тонет бугорок.
Уходит ночь. Остыл вчерашний бой.
Слетает к полю утро. На покой.

Согреют пусть метели, до весны,
подснежника* мальчишеские сны …

* — так называли убитых солдат,
припорошенных снегом