Спи, моя далёкая

Стихи Кирилла Иванова

Спи, моя далекая, спи, моя желанная,
Пусть тебя баюкает песня бесталанная.
Ноши драгоценнее не держал ни разу я…
Спи, мое сокровище, радость сероглазая.

С неба полуночного звезды словно дразнятся…
Спи, моя насмешница, спи, моя проказница.
Пусть они завидуют глаз твоих сиянию,-
Я же буду самою терпеливой нянею.

Месяц в изумлении на тебя уставится…
Спи, моя разумница, спи, моя красавица.
Он ведь молодой еще, ты не бойся месяца,
Это мне, женатому, впору хоть повеситься.

Не могу похвастать я ни красой, ни славою —
Как же удержать тебя — милую, лукавую?
Не могу расстаться я с драгоценной ношею —
Как же не любить тебя — славную, хорошую?

Так и буду мучиться, ахая да охая…
Спи, моя разлучница, спи, моя жестокая.
Сочинять стихи тебе буду неустанно я…
Спи, моя любимая, спи, моя желанная.

Вера

Занавешено окно.
За тяжёлой плотной шторой
человек читает Тору.
На дворе зима. Темно.

За окном ворчит метель.
Печь в углу безмолвно стынет.
Голос праведный в пустыне.
Дух и ветер. Свет и тень.

Угасает свечка. Пусть:
он привык читать в потёмках.
В одиночку. Вслух. Негромко. —
Текст он знает наизусть.

Он читает, не спеша,
вновь и вновь вникая в смысл.
Он без книги жизнь не мыслит.
С ней сверяет каждый шаг.

Человек надёжный, он
не сворует, не сопьётся.
Но чужак — oн инородцем
для иных. Хоть здесь рождён.

Здесь, в безвременьи веков,
вера против бурь стихии.
Здесь в абрамах и рахилях
люди видели врагов.

Здесь, за шторой, столько лет
с просветлённым ясным взором
человек читает Тору
с верой в брезжущий рассвет…

Взгляд

Отрешённый взгляд. Ни огня и ни холода.
Профиль ли анфас — та ж аморфность глаз.
А до эры зла Его глаза были молоды?

А ещё вчера (по вселенскому времени)
Он взирал на мир с наслаждением.
На Эдем. На чистых два лица — гордость для Творца.

Он шесть тысяч лет, натворив, думу думает:
«Блуд, богатство, власть.. — низок человек.
Неспроста ведь эра началось с райских яблочек.

Для людей наказ?! — Ненасытным не ведомы
ни позор, ни страх… — Их ведёт порок!
Ослеплённым, зрить им невдомёк: мгла над бездною.»

Отрешённый взгляд. Мысль одна «Не напутал ли?
Их ли в том вина, что так сладок грех?»
Эра мрачных вех. В Его глазах небо мутное…

Гадалка

Старая цыганка по руке гадает…
Вдоль, вглубь… — что ни штрих, то рупь.
Сокровенья, тайны…
Дар глаз — в вольный пересказ
летописи дальней.

Прошлое гадалка, в общем, разгадала.
Год в год жизнь — то гололёд,
то вертлявый слалом.
Даль — свет! Рай на сотни лет!
А молодым всё мало…

“Что прошёл, я знаю. И не по ладони.
Мне бы наперёд судьбы
маршрут узреть. Сегодня!
Да знать срок: короток, далёк?
А судьба? — Догонит.”

Старая плутовка хитро щурит око:
“Маршрут, сплошь, ты наяву пройдёшь!
С судьбою вровень. К сроку.“

Дом

Дворик. Окно. Сон — занавеской.
Время стекает патокой детства
в треснувший старый сосуд.
Здесь, каждый раз рядом витая,
я неведимкой жизнь наблюдаю.
Греюсь над ней. На весу.

В этом окне комнатка с печью,
где под плач вьюги пел в зимний вечер
хор дров о доле лесной.
Здесь круглый год, с мая до мая,
пил в одиночку, фронт вспоминая,
тихий сосед за стеной.

С комнатки той, три на три метра,
мысли взлетали с легкостью ветра:
томить их не смел потолок!
В комнатке той столько пространства
было для детских дерзостных странствий:
мир под соблазном дорог!

Вот и малыш, думой кручёной,
явно запретной, так увлечён он!
Слово “нельзя” ум неймёт.
Манит его сад за заборoм:
доску спешит в нём сдвинуть: ведь скоро
мама домой позовёт.

Деликатес — хлеб чёрный с маслом
мама готовит: сын загулялся
(с маслом намного сытней).
В ней доброты — мерой вселенной!
В доме повсюду мамины гены.
В общем, тепло сыну с ней.

— — —

Мысли мои, наземь слетая,
гасят виденья. — Время: светает…
Двор мой пушист, чист и бел.
Близкая даль… Запахи… Лица… —
Памяти сладость. Но… насладиться
я, как всегда, не успел.