Тому солдату

Что бы звёзды не сулили,
как бы в масть не пёрли карты,
хиромантия — без фарта
жизнь вовек не оседлать.
Будь ты умным, будь ты сильным,
есть такой волшебный ключик —
без него тебе везучим
в жизни, в смерти не бывать!
И, хоть ко мне жизнь то подлючей
была, то откровенно злой,
но ей во злость я был везучим —
тот ключик я носил с собой.

Молодым у нас дорога.
Годен? — В строй. И “По вагонам!”.
И уже в пасть ночи гонит
перегруженный состав.
Среди нас добычи много:
сыновья ли, чьи-то братья —
выбор есть. Ей мяса хватит!
Я ж был круглый сирота.
Бросало нас: кого под воду,
иным путь ввысь — кто где нужней.
Меня земля ждала. Я сходу
попал к владычице полей*.

У войны свои повадки.
Взять, хотя бы, нашу роту:
командир, герой… — в пехоте
ты ещё не фаворит.
Старшины жизнь даст усадку —
лагеря ждут после плена.
Взводному лежать под Веной.
Ротный жив. Но инвалид.
По многим через козни сучьи
ещё сегодня слёзы льют.
По мне никто. Ведь я — везучий! —
Убит был… в первом же бою.

* — царица полей:
так называли пехоту

Утро чистою страницей цвета белого.
Кисть дрожит в руках: художник с бодуна.
Полдень. Под мазками ожила страница.
Только перспектива смутна и темна.
Смотришь на картину — как тут не напиться!
Да и где, по-правде, правда без вина?

А, бывало, он же утро разукрашивал
в цвет надежды — чистым небом голубым!
Голубю в том небе даровал свободу.
Не один, а в стае голубок тот был.
Обещало утро ясную погоду,
страннику — дорогу, вечность — молодым.

А потом, когда запил и краски кончились,
тот художник перешёл на карандаш.
С каждым днём мрачней всё вниз сползало небо,
грузной тушей тучи давя на пейзаж.
Было ль нет искусство жизни на потребу,
но такой рисунок в жизни не продашь…

Гаснет пламя. В печаль
застывает свеча:
всё отдал
фитилёк отгоревший.
Ни страданий, ни слёз:
дышит холодом воск.
Хоть не мал
на тепло был запал.

В голубой пустоте
слиток мёртвых страстей.
Равнодушный сухой сплав.
Ни теней, ни следов —
восковая любовь.
Кто так любит, всегда прав.

Скрыта где-то внутри
суть аморфной любви.
Мутный ком
на расколотом блюдце.
Нищета голыша.
Восковая душа.
Ни о ком
не взгрустнётся тайком.

В голубой пустоте
слиток мёртвых страстей.
Равнодушный сухой сплав.
Ни теней, ни следов —
восковая любовь.
Кто так любит, всегда прав.

Вот и сезон, когда уж впору вспомнить про долги:
время платить по векселям.
Но, мы ж с тобою не враги:
мы разойдёмся по нулям.
Всё, чем прельщает игрока земная чехарда,
всё, что пришлось теплом душе,
чистосердечно, до Суда,
вручу вчистую. На меже.

Я, просмотрев своё досье, подвёл такой итог:
всё, что дала ты мне досель,
не насовсем дано, а в долг.

В калейдоскопе дней не наблюдал часов. — Цейтнот!
Баста! Даю по тормозам.
И хоть практически банкрот,
в урочный час я долг отдам.
Иллюзий хмель, желаний пыл и чувственность ночей;
грёз аромат, надежд парчу… —
я всё верну! До мелочей,
В срок надлежащий расплачусь.

И на черте меж двух миров я, стоя на краю,
взглядом глаза в глаза — в упор,
за ссуды поблагодарю:
ты бескорыстный кредитор.
Но в сделке есть одна деталь: её нюанс в цене.
К расчёту мой подход простой:
любовь и боль всегда при мне —
они останутся со мной!

Простую мысль скроить пора. Короткий эпилог:
да, жизнь богата. И щедра.
Но, коль даёт, то только в долг.